Отзывы на фильм «Токийский декаданс - Топаз»

Уже давно, в конце прошлого века (прошло-то всего чуть больше пятнадцати лет, зато как грозно и монументально звучит "в конце прошлого века" – так и чувствуется, что время давит каждой буквой этого выражения, и втаптывает произошедшее в глубокую историю) Рю Мураками написал свою "культовую книгу" (по мнению Жана-Батиста Друэ) – "Топаз". Чуть позже, Рю Мураками перенёс своё литературное детище на киноэкран, причём взвалил на себя не только старания сценариста, а взвалил режиссёрское ремесло на собственные плечи. Так, в 1992 году появилась картина "Токийский декаданс / Топаз".

Фильм был выпущен как некий образчик экзотического высоко-художественного п... Лента "Токийский декаданс / Топаз" стала настоящим событием на фестивалях и артхаусных кинотеатрах по всему миру. В художественно оправданном п.., отдаём мы себе в этом отчёт или нет, всегда есть нечто такое, что притягивает зрителей. Порог стыдливости заметно снижается, как только фильм, содержащий откровенные с..уальные сцены, квалифицируется как искусство.

Стоит, однако, заметить, что полная версия этой ленты, содержащая откровенные с..уальные и садомазохистские сцены, была причислена в ряде стран к категории п..графических. А у нас "Токийский декаданс" пытались признать п..графической даже в урезанном американском варианте - например, после показа в начале 1994 года по нижегородскому телевидению в ночное время, когда не спали лишь полуночники и работники прокуратуры, оскорбившиеся непотребностью зрелища. Очевидно, сильнее всего их раздразнила непонятность и зашифрованность вроде бы простого человеческого занятия: мало того, что с.. японский, он ещё и эстетски-манерный. Видимо тогда и сделали вывод, что "эротика не для всех" - это что-то недопустимое и преступное.

Так что считать ли "Токийский декаданс / Топаз" искусством или же брутальным п.. – суждение пусть выносит каждый сам. Хочу лишь привести несколько коротких рассуждений истинного сына японской культуры – своеобразного и колоритного писателя Рюноскэ Акутагавы. В его цикле "Слова пигмея" есть множество размышлений на самые различные темы. По ходу рассуждения о фильме, я буду снова возвращаться к творчеству Акутагавы и именно к "Словам пигмея", которые приводятся здесь в переводе В. Гривнина. Однажды Рюноскэ Акутагава так отозвался об искусстве:

"Искусство подобно женщине. Чтобы выглядеть привлекательней, оно должно быть в согласии с духовной атмосферой или модой своего времени".

Возможно, кому будет сложно воспринимать "Токийский декаданс / Топаз" как раз из-за каких-то личных предубеждений и не восприятия происходящего – так оно и должно быть, ведь когда все станут носителями одного и того же вкуса, искусство может сойти на нет. Кто-то может сказать, что подобное искусство чудовищно и уродливо, но давайте снова обратимся к рассуждениям об искусстве:

"Более того, искусство всегда в плену у реалий. Чтобы любить искусство народа, нужно знать жизнь этого народа. Чрезвычайный и полномочный посланник Англии сэр Рутерфорд Олкок (1809-1897) - первый британский посланник в Японии, ), который в храме Тодзэндзи подвергся нападению ронинов, воспринимал нашу музыку как какофонию. В его книге "Три года в Японии" есть такие строки: "Пение камышовки похоже на трели соловья. В японских преданиях говорится, что японцы обучили камышовок пению. Поразительно, если это в самом деле так. Ведь японцы сами ничего не понимают в музыке".

Как видим, задолго до фильма Рю Мураками, Акутагава блистательно отмёл все притязания к восприятию искусства людьми не ведающими культуры той страны, которая создала что либо. А так оно и есть. В любом произведении искусства, человеку не являющемуся носителем/считывающим культурного подтекста и надстроек просто вряд ли сможет адекватно воспринять мысль передаваемую автором. Почему спрашивается наши развесёлые комедии "Брильянтовая рука", "Кавказская пленница", "Джентльмены удачи", "Кин-Дза-Дза", "Операция "Ы" и другие приключения Шурика", "Ирония судьбы" – вряд ли где заставит иностранного (вовсе не понимающего не русского языка, не обычаев, традиций, и исторических реалий страны) зрителя адекватно воспринимать, а тем более смеяться на этих сеансах. Именно об этих отличиях говорит Рюноскэ Акутагава в "Словах пигмея", а именно в фрагменте "Слова Мура":

"В записных книжках Джорджа Мура есть такие слова: "Великий художник тщательно выбирает место, где написать своё имя. И никогда не подписывает свои картины на одном и том же месте".

"Никогда не подписывает свои картины на одном и том же месте" – это, разумеется, относится к любому художнику, а не только к великому. Не будем осуждать Мура за такую неточность. Неожиданным показалось мне другое: "Великий художник тщательно выбирает место, где написать своё имя". Среди художников Востока никогда не было такого, кто бы недооценивал выбор места, куда поставить свою фамильную печать. Говорить о необходимости внимательного выбора такого места – трюизм. Думая о Муре, специально написавшем об этом, я не могу отделаться от мысли, как не похожи Восток и Запад".

Снова и снова возвращаясь к фильму "Токийский декаданс / Топаз" прихожу к выводу, что, может быть, я что-то не так воспринимаю. Но то, что было увидено где-то шокировало, где-то задело (боюсь что самое важное проплыло мимо). В случае "Токийского декаданса" название было половиной рекламы. Тех, кто желает видеть сцены декаданса в Токио, фильм не обманет. По-моему, замысел ленты совершенно иной. Хоть она и показывает откровенный с.., но это отнюдь не портрет разложения японцев. Скорее это изображение одиночества, и более метафоричное оригинальное японское название "Топаз" является намного более уместным.

Режиссер Мураками остается поразительно верным своим намерениям. Одиночество главной героини отражено во многих элементах фильма. Освещенный очень резко, что придает всему неземную бледность, мир, в котором обитает Ай, предстает пустым, холодным и удручающим. Помимо людей, с которыми она вступает во взаимодействие, мы почти никого не видим, а те, с кем она встречается, почти все без исключения вышли из дома, чтобы удовлетворить свои эгоистичные желания.

Может быть со временем, мой взгляд на картину изменится, и, обращаясь снова к теме "Искусство" в мировосприятии Акутагавы, хочется процитировать:

"Живопись живёт триста лет, каллиграфия – пятьсот, литература бессмертна, сказал Ван Шан-чжэн (1526-1590) – китайский учёный, занимающийся вопросами литературы и искусства). Но дуньхуанские раскопки (речь идёт о раскопках в Дуньхуанских пещерах в Китае, что в 14 км к юго-востоку от города Дуньхуан, где были найдены огромные количества прекрасно сохранившихся произведений искусства (более четырехсот пещер со скульптурой и росписями (4-14 вв.) – буддийские проповеди, пейзажи, сцены народной жизни) показали, что живопись и каллиграфия продолжают жить и через пятьсот лет. А то, что литература бессмертна, – это ещё вопрос. Идеи не могут быть неподвластны времени. Наши предки при слове "Бог" видели перед собой человека в традиционной церемониальной одежде того времени. А мы при этом слове видим длиннобородого европейца. Надо полагать, то же может произойти не только с Богом".

Время меняет очень многое. Но вот событийный посыл "Токийского декаданса" вряд ли изменится. Михо Никайдо играет Ай — проститутку, которая работает на агентство девушек по вызову в Токио. Похоже, работа распределяется, исходя из того, кто из девушек свободен, но у вас возникает ощущение, что причина, по которой Ай достаются самые неприятные клиенты, связана не с какой-либо специализацией, а с ее мягкостью и послушностью. Например, в первой сцене мы видим почти полностью раздетую Ай привязанной к гинекологическому креслу, с завязанными глазами, кляпом во рту, и ей впрыскивают в бедро точно не установленное вещество. Поначалу она слабо пытается сопротивляться, но предупреждение о том, что игла может сломаться, убеждает ее просто лежать и расслабиться. Если вы не поняли, что это садомазохизм, то можете легко предположить, что ее пытают.

Работа не приносит Ай радости, и первые сцены ясно показывают почему. Ее клиенты — японцы старой школы, служащие и якудза (порой трудно отличить одних от других), которые получают с..уальное удовольствие от ее страдания и унижения. Это особенно очевидно в сцене со вторым клиентом, который приглаживает ей волосы с помощью бриллиантина ("Теперь я понимаю, почему нацисты срезали женщинам волосы"), шлепает ее по ягодицам, засовывает руку ей между ног, а затем заставляет делать медленный стриптиз перед огромным окном своей квартиры в небоскребе, неоднократно приказывая начать сначала, когда она не выполняет его указания точно. Наступает ночь, она достигает полного изнеможения, и становится ясно, что все это продолжалось много часов. И еще не закончилось.

Постепенно нам дают понять, что Ай выбрала этот стиль жизни не из-за тяжелого материального положения, а как форму самонаказания, выведения наружу эмоциональной боли, которую она чувствует, потому что мужчина, которого она любит — теперь знаменитая звезда ТВ — ушел от нее и женился на другой. Для нее надежда — весьма абстрактное понятие, символизируемое кольцом с топазом, которое она покупает по совету предсказательницы. Символическое значение этой вещи подчеркнуто оригинальным японским названием фильма, а ее главная повествовательная функция заключается в том, чтобы, потеряв кольцо, Ай почувствовала себя несчастной, а мы вместе с ней увидели самые темные стороны ее профессии, когда она пытается его найти.

Да, как наивно (после просмотра этого фильма) и как потрясающе и чудовищно точно звучат слова Акутагавы в миниатюре "Правила приличия":

"Одна школьница как-то спросила моего приятеля: целуясь, нужно закрывать глаза или можно держать их открытыми? Я вместе с этой школьницей очень сожалею, что в школе не преподают правил приличия в любви".

Но, как известно любовь и проституция – события не совместимые. Если только не брать в счёт сказочную историю "Красотки", но так ведь и сказка рождена в совсем другой стране. Вследствие минималистского подхода к сюжету "Токийский декаданс" представляет собой скорее изображение определенного стиля жизни, даже только его одного конкретного аспекта. По мере того, как Ай переходит от одного клиента к другому, чтобы неохотно заниматься разнообразными с..уальными актами, которые многие назвали бы извращенными, реакция зрителя частично зависит от их собственных представлений о том, где граница между извращенностью и эротикой, и я полностью отдаю себе отчет, что о моих представлениях можно судить уже по этому заявлению. Мне было любопытно, с чем еще встретится Ай, но порой одни и те же образы меня и сбивали с толку, и интриговали.

Новичок ли Ай в такой жизни или у нее уже большой в ней опыт, неясно, но нарастает ощущение, что для нее час вырваться на свободу уже давно пробил. Это видно по ее испугу от ужасов, которым подверглась девушка в квартире, куда она возвращается; по ее отказу изображать мертвую в некрофильской фантазии одного клиента; по ее недолгой дружбе с доминаторшей Саки. Именно Саки и в частности наркотик, который она дает Ай, побуждает героиню к финальному полусюрреалистическому путешествию, чтобы покончить с ее прошлыми отношениями. Несмотря на унижения, которые ей приходится выносить во время ежедневной работы, Ай все еще плохо подготовлена к тому, что может выложить перед ней внешний мир.

В результате "Токийский декаданс" вряд ли можно назвать эротичным. Быть может, экзотичным (или по крайней мере таковы желания клиентов Ай), но прежде всего фильм представляет нам мир холодный и лишенный человечности, сострадания и чувства. Это избирательно драматическая картина (она просто отказывается позволить любого рода свету засиять в своей темноте), и как таковая не имеет ничего общего с "Таксистом", но благодаря верности Мураками своим намерениям, "Токийский декаданс" становится впечатляющим исследованием одиночества одного человеческого существа.

В конце хочется отметить сложную актёрскую работу Михо Никайдо. И, думаю, очень уместным в этой ситуации окажется цитата Рюноскэ Акутагавы, "Слова пигмея", фрагмент "Поклонение девственности":

"Разумеется, поклонение девушке совсем другое, чем поклонение девственности. Люди, считающие эти понятия синонимическими, слишком недооценивают артистический талант женщин".